В Москве стартовал Плетневский фестиваль, официально - Большой фестиваль Российского национального оркестра (РНО), которым традиционно открывается сезон Московской филармонии. В первый же фестивальный вечер Плетнев дирижировал и играл, как всегда поразив невозможной красотой музыки - настолько же ожидаемо, насколько вдруг. Шумана и Моцарта в исполнении РНО и Михаила Плетнева слушала ЮЛИЯ БЕДЕРОВА.
Программа первого концерта фестиваля - без лишних людей, репертуарных открытий и сторонних концепций - была составлена мягко, но строго. Только Шуман и Моцарт, увертюра к почти никогда не звучащей опере Шумана «Геновева», не любимой ни современниками, ни потомками странице романтического оперного идеализма, его Первая «Весенняя» симфония и Восьмой фортепианный концерт Моцарта. Вся музыка - по-своему детская, не только «учебный» моцартовский концерт, но и Шуман, словно говоривший в программе от имени детства немецкого симфонического романтизма - нежного, смутного, населенного фантазиями и тревогами, далекого от грандиозности, в чем бы она ни проявлялась.
На «Геновеве» оркестр разогревался, но с первых нот это было узнаваемое звучание РНО, которое ни с чем не спутаешь,-- серебристая кантилена струнных, мягкий голос духовых, фирменное сочетание осторожности и решительности во фразировке - у Шумана особенно изощренной. Потом в «Весенней» симфонии, звучавшей у Плетнева и его оркестра как прототип пылкой симфонической фантазии Малера, все оркестровые краски уже были даны в полном масштабе, создавая картину не столько пышную, сколько огромную, певучую и прозрачную, светящуюся изнутри подобно живописи Тернера. И бесконечной мелодией Второй части (Larghetto), ее нескончаемой печалью подтверждая, что большая часть концертов РНО и Плетнева играется ради вторых, медленных частей - когда, что бы ни было вокруг них, музыка медленно и уверенно падает в трагическое плетневское мироощущение.
Трудно было бы себе представить, что этого не случится в Моцарте. Но степень убежденности и решимости, с которой музыкант, изумляющий разнообразием оттенков сдержанности, находит возможность утопить слушателя в запредельном трагизме своей картины мира, всякий раз оказывается неожиданной. Каждый раз заранее непредставимы нюансы фортепианного звука, когда не то пальцами, не то педализацией, не то какой-то мистикой инструмент превращается в нечто, вмещающее в себя едва ли не всю клавирную историю - от клавесина до романтического рояля в виде призраков. Каждый раз вдруг, среди света и ясности наступает тьма безысходности: ритмический каркас, не рассыпаясь, просто пропадает и время останавливается (как всего на несколько тактов фортепианной каденции Первой части, как будто длящейся и длящейся), а звук и фраза приобретают нездешние какие-то формы и краски.
Не всегда, но в этот раз, именно на учебном, детском, как будто наивном материале Восьмого Lutzow-концерта было слышно, что не только свет классицизма является для Плетнева системой условностей, мягко катапультирующей его в беспросветность, но и оркестровая партитура - рамочная конструкция, которую нужно перетерпеть и таким способом преодолеть, чтобы попасть на территорию сольности. Оркестр для него - дом, соло - окно, манящая пустота и свобода, позволяющая музыке всякий раз, как створки открываются, опасно встать на подоконник. А там и полететь - торжественно и страшно, как сыгранная на бис до-минорная Фантазия Моцарта.
В других концертах фестиваля РНО, который продлится до конца сентября, Плетнев еще будет стоять за пультом (23 сентября в концертном исполнении оперы «Майская ночь» Римского-Корсакова с на редкость пышным составом солистов - в том числе с Геннадием Беззубенковым и Сергеем Романовским), но уже не будет играть. Кроме Плетнева к пульту Российского национального оркестра выйдут актуальный молодой киевлянин и европеец, главный дирижер старейшего в Британии Борнмутского оркестра Кирилл Карабиц (18 сентября) и легендарный россиниевский специалист Альберто Дзедда в концертном исполнении не существующей на московской сцене оперы «Танкред» (12 сентября). Звездный кастинг во главе с Патрисией Бардон и Ольгой Перетятько позволит Дзедде снова сделать для филармонии неповторимого в нашей местности Россини, как это однажды было, например, с «Золушкой». На финал оставлены парадные программы - Паганини-гала и Верди-гала со звездой (в этой роли - сопрано Людмила Монастырская), которые, по крайней мере в рамках фестиваля, своей праздничной кокетливостью, наверное, смогут уравновесить мрачный смысл и сдержанный тон первого концерта.